— Так ведь не на всякую и влезешь, — ответил Гаврила, не успев даже сообразить, кому отвечает.

— На твоем бы месте я сказал бы: не всякий забор лбом прошибешь.

Забытый под лавкой мужичок выполз из-под стола и принялся горящими глазами выглядывать кружку. На помятом лице читалась страдальческая похмельная мука. Не говоря ни слова, Гаврила протянул ему свою. Тот двумя руками потянул её к себе, расплескивая пену. Присосался, словно в кружке ему доброты налили и, вытерев около рта, вполне умиротворенно сказал:

— Дураки вы все… Дела не знаете.

Изборовы кулаки сами собой сжались, только куда бить похмельного-то?

— А ты знаешь…

Избор почему-то позавидовал его уверенности.

— Знаю… Скажи-ка ты, умный, да здоровый, любой забор на чем стоит?

— На земле.

— Значит, подкопать можно.

— А на скале если?

— Точно..- подоспел Гаврила. — На скале и к тому же небывалой высоты стена…

— Ну, если забор вообще под небеса… — задумчиво протянул Егоша. — И скала…

Видно было, что хоть хмель его забрал всерьез, а дело свое он размел крепко.

— Для таких случаев другая уловка есть…

Он пошевелил бровями, но так вот попросту делиться тайной не стал. Грязноватый палец показал, куда и что надо наливать. В кружках булькнуло. Гаврила и своих не обделил.

Егоша икнул и поманил их пальцем к себе поближе. Головы вокруг него сомкнулись, отгородив тайну от мира.

— Для этого ученая птица нужна и заморский зверь облезьян о четырех руках! Я таких людей знаю… Учат доброму делу…

Язык у него уже заплетался.

— Дорого, конечно, но что поделаешь, если нужда…

Голова его упала на грудь, а потом все вместе — под стол.

Оттуда неразборчиво донеслось.

— Не живут они в нашей стуже… Я бы и сам… Надо очень… Только….

Несколько мгновений они слушали, не скажет ли еще чего-нибудь мудрого этот странный человек, но только всхрапнул и засопел в две дырки.

— Ну и ладно, — Гаврила положил ладонь на стол, ставя точку в рассуждениях. — Пойдем к этому Алчедару.

Ладонь богатыря сжалась в кулак, пальцы зашевелились, словно хватались за что-то.

— Поинтересуемся…

— Ну и если какие богатыри по дороге попадутся, то тоже брезговать не будем…. -добавил Избор. — А то кто знает что там и как…

Глава 8

К Алчедару пошли короткой дорогой.

Гаврила обещал провести — хаживал уже. Лошадей покупать не стали, потому как знали, что на Руси самая короткая дорога она же самая кривая, самая кочевряжистая и самая неудобная… Так и вышло. Идти пришлось напрямик, через лес, переправляться через лесные речки по перекинутым бревнам, а то и вплавь — какие уж тут лошади.

За пять дней они прошли большую часть пути. Ночевали, где придется и как получится, разок даже пришлось на какой-то кочке в болоте ночь пересиживать, от болотников отругиваясь, но ничего, преодолели.

Болото кончилось и на пятый день, к полудню они вышли в светлый лес. Деревца тут стояли одно к одному, солнечный свет потоком обрушивался с неба, обтекая белые стволы берез и янтарные ветки сосен. По такой красоте они шли до тех пор, пока не уткнулись в здоровенную, с хороший дом, гранитную каменюку.

Откуда в этом светлом чистом лесу, где ни камней больших, ни коряг не водилось, взялась эта глыбища, и кто в ней дыру проделал, не сказал бы никто.

Ветер? Возможно. Вода? Не исключено. Люди? Вполне вероятно.

В её тени странники посидели, собираясь с силами. Солнце еще стояло высоко и теплилась у них надежда дойти до вечера до того места, где можно будет поесть и выспаться на мягком.

— Ладно… Хватит рассиживаться. Пошли.

Подавая пример Избор со вздохом поднялся. Вставать не хотелось, но если воевода примера не подаст, кто ж его уважать станет? Прихрамывая, он обошел камень, выбрался на облитую солнцем поляну. Товарищей он не видел. Конечно, посидеть на травке да в теньке — удовольствие. Это не по жаре сквозь лес тащиться, где паутинные лохмотья, труха, льнущая к разгоряченным лицам. Только сиди- не сиди, а идти все одно надо. Стоя в зарослях ежевики воевода крикнул:

— Давай, давай. Шевелись.

— Да сейчас, сейчас… — отозвался ворчливо Гаврила, — Дай хоть мешок собрать…

Масленников задержался, увязывая котомку и бурча что-то неразборчиво, а Исин, вертя головой по неизбывному своему хазарскому любопытству и лени, не стал ничего обходить и пошел прямиком сквозь камень, залитый прохладной летней тенью. Видя, как хазарин входит в тень, Избор повернулся, зашагал дальше, но невнятное восклицание заставило его обернуться.

Много чего удивительного Избор в своей жизни повидал, но такого… Только что вот и двух мгновений не прошло один был хазарин, а тут прямо на глазах, можно сказать, пару шагов только сделал и на тебе — раздвоился.

Исин и сам, похоже, не осознал что случилось. Избор смотрел как друг против друга, ухватившись одинаковыми движениями за рукояти мечей, стояло два Исина, и глаза что у одного, что у второго становились всё круглее и круглее. Именно два. Не просто один похожий на другого, а именно что два одинаковых хазарина. Волос в волос, голос в голос…

Последнее колдовство, которое он своими глазами видел, оказалось большой гадостью, так что и от этого колдовства Масленников тоже ничего хорошего не ждал. Наверняка ведь колдовские штучки… Кровь побежала по жилам, меч сам собой прыгнул в руку.

— Ого! — сказал Гаврила, вертя головой по сторонам. — Ничего себе. Откуда второй? В кустах сидел?

Если б кто знал «откуда» непременно ответил бы, но на залитой солнечным светом полянке знатоков не нашлось. Вытаращив глаза, все смотрели на явленное Богами чудо. Первым оторопь сбросил Избор.

— Исин!

— А — откликнулись оба, так и не отведя друг от друга колючих взглядов.

— Кто второй?

Оба одинаково пожали плечами. Гаврила, не приближаясь к хазарам, осторожно обошел их по кругу. Он то хазар разглядывал, то кусты, все ожидая, что оттуда кто-то вылезет — не просто же так такое вот колдовство на них выпустили? Но врагов, что удивительно, не прибавилось.

— Не отличить! — сообщил, наконец, Масленников Избору озадаченно, словно тот и сам этого не видел. Воевода не отводя глаз, отозвался.

— Один из них морок. Или колдун. Враг!

Прищурив глаза, Гаврила возразил.

— Вряд ли… Враг бы к нам половчее приткнулся…

— А что это тогда?

Киевлянин сразу не ответил, помедлил, но все-таки сказал.

— Нет. Это скорее чудо какое-то… Колдовской камень, не иначе.

— Так я и говорю. Когда ты от чужого колдовства добро-то видел? Нет. Точно. Либо враг, либо морок…

— Тогда давай разбираться.

Он разжал руку на рукояти меча, шевельнул пальцами, определив для себя, что опасности нет.

— Вы-то сами как? Не болит нигде? Не жмет? Не тянет?

Хазары одинаково пожали плечами.

— А тогда давай еще разок… — азартно предложил киевлянин. Исины одинаковым движением наклонили головы и слажено шагнули в сторону камня.

Избор в одно мгновение представил, что сейчас тут случился и заорал:

— Стой!

Потом, сообразив, что останавливать надо двоих, поправился.

— Стойте, дурни!

Гаврила удивленно поднял брови. Зло глядя на товарища, воевода спросил:

— С ума спятил? Тебе, что двоих мало? Четверых захотелось?

Гаврила понял, что погорячился, но все-таки огрызнулся.

— А чего? Каждому по Исину. И еще один в запасе… Справедливо… Да и им вчетвером веселее.

На счет веселья киевлянин явно ошибся. Весельем там и не пахло. Они все еще не сводили друг с друга злых глаз. Казалось, вокруг них, от висящего в воздухе напряжения, никнет трава, и потрескивают в воздухе маленькие предгрозовые искорки.

— Вы кто?

— Я — Исин, — хором ответили оба, а потом голоса разделились.

— Сам не видишь, что ли? — сказал один, а второй — Чего глупости спрашиваешь?

Сообразив, что могут говорить, они задали тот же вопрос друг другу.