Вся компания мгновенно, как по команде, умолкла. Зато вся улица наполнилась шумом и криками.

— Офицера убили!

— Где?

— Да вот…

Полупустая улица вмиг заполнилась народом, повыскакивавшим из всех домов и кабаков. Рядом с Гемброй и её невольной жертвой, как из-под земли, выросли стражники — двое базарных с красными нашивками и трое городских в тёмно-зёлёных плащах. Окинув взглядом устремлённые к ней лица, Гембра криво улыбнулась и кинула свой меч на землю.

Глава 26

Судейская комната, в которую утром, после ночи, проведённой в прибазарной каталажке, привели Гембру, показалась ей просто роскошной. Здесь стояла дорогая мебель из красного дерева, на которую падали лучи утреннего света, мягко позолоченные охристо-жёлтыми шторами. Стены были украшены росписями, а пол — затейливой мозаикой, причём настолько тонкой и красивой, что ступать по нему было даже неловко. У дальней стены за широким столом сидел судебный чиновник — тщедушный старичок с живым цепким взглядом. Слева от него, за низким пюпитром, как и положено, сидел секретарь-писец. Правый угол комнаты был отгорожен плотной расписной ширмой.

— Подойди ближе, — распорядился старичок, хотя Гембра и не собиралась останавливаться в дверях.

Знаком отпустив охранников, чиновник поднял голову от разложенных на столе свитков и немигающим взглядом уставился на арестованную.

— Имя твоё нам уже известно, и обстоятельства дела достаточно ясны. Для совершения справедливого правосудия осталось выяснить несколько вопросов. А именно… — старичок вновь склонил голову над столом. — Итак, есть ли у тебя в столице родственники?

— Нет.

— А можешь ли ты назвать кого-либо из достойных жителей Канора, кто мог бы за тебя поручиться или внести денежный залог?

Гембра тотчас же вспомнила про Андикиаста, но твёрдо решила не впутывать его в эту противную историю.

— Нет, — ответила она, лишь на мгновение задумавшись.

— Прекрасно, прекрасно… — пробормотал чиновник, снова зарывшись в каких-то записях. — То есть для тебя, конечно же, ничего прекрасного нет, — спохватился он. — Убийство офицера, да ещё в публичном месте, где вообще запрещено обнажать оружие. Это знаешь чем пахнет?

— Догадываюсь… — невозмутимо ответила Гембра, разглядывая высокий узорчатый потолок.

— Смягчающих обстоятельств не имеется… И это плохо… — покачал головой чиновник.

— Чего уж хорошего!

— Поручителей нет — и это тоже плохо… Выходит, виселица.

— Подумаешь, испугал! — Гембра рассмеялась столь искренне и весело, что чиновник долго не мог отвести от неё удивлённого взгляда.

— А может быть, ты совершила это убийство в состоянии умственного помрачения?

— Это у него помрачение… С перепоя!

— Та-ак. Ну, всё ясно…

— Ясно так ясно… Тогда и тянуть нечего!

— Значит, прямо так уже и готова? — раздался голос из правого угла комнаты.

Повернув голову, Гембра увидела, как из-за ширмы вышел тот самый купец из антикварной лавки. Только теперь на нём был дорогой, расшитый серебром синий кафтан и бархатная чёрная шапочка. Лишь на миг широко открыв глаза от удивления, она тут же овладела собой.

— А чего? Лучше сразу, чем с вашей базарной шпаной сидеть.

— Итак, разбирательство окончено! Выношу решение, — провозгласил чиновник, почему-то улыбаясь. — За умышленное убийство, совершённое лицом незнатного происхождения, при отсутствии поручителей и смягчающих обстоятельств, — в соответствии с четырнадцатым пунктом шестой таблицы общего закона империи — смертная казнь через повешение. Исполнение в течение трёх дней с момента вынесения приговора. Идя навстречу пожеланию подсудимой — приговор привести в исполнение незамедлительно.

Секретарь усердно скрипел пером.

— Пиши-пиши, — криво усмехнулась Гембра, подмигнув смутившемуся писцу.

— Есть ли у тебя какие-либо просьбы или пожелания? Не нужно ли кому-нибудь что-нибудь передать устно или письменно?

Лицо Гембры впервые за весь разговор стало серьёзным. На несколько мгновений она задумалась.

— Нет, — наконец, проговорила она. — Верёвку только намыльте…

— Учтём. Итак, я подписываю… — чиновник протянул руку за поданным писцом свитком.

— Не спеши… — тихо сказал купец, подсаживаясь к столу рядом с чиновником. Затем он выразительно посмотрел на писца, и тот поспешно удалился, едва успев прихватить свои записи.

— Я думаю, самое время познакомиться, — с наигранной непринуждённостью заговорил купец, глядя в упор на Гембру. — Меня зовут Фронгарт. Я — секретарь по особым поручениям на службе сиятельного господина Бринслорфа. Кто это такой, надеюсь, объяснять не надо. Я мог бы этого и не говорить, но я ведь человек открытый… И вообще, я думаю, нам стоит друг другу доверять.

Гембра ничего не понимала, но вида не показывала. То, что дело здесь не в обычных, ожидаемых и надоевших приставаниях — было ясно сразу. Но что же тогда?

— Ты, я смотрю, не из робкого десятка. И мечом владеешь неплохо. Да, ты уж извини, ножны я сегодня не захватил, но тебе сейчас, пожалуй, и не до них. Во всяком случае, в ближайшее время они тебе не понадобятся…А вопрос мой такой — могла бы человека камнем убить? С небольшого расстояния.

— Из пращи, что ли?

— Нет. Простым броском.

— Если того молодца — то могла бы и камнем…Да хоть и без камня…

— Не про того молодца речь, ему так и так жить не стоило, — с лёгким раздражением перебил Фронгарт.

— А не ты ли мне помог его… того? — с усмешкой спросила Гембра.

— В твоём положении вопросов не задают. Но, как я погляжу, у тебя и соображение имеется, — в свою очередь, усмехнулся Фронгарт. — Это обнадёживает… Так вот, про эту пьяную свинью можно забыть. И про тебя тоже. Тебя нет. Тебя уже повесили, сняли и закопали в общей могиле для безродных преступников. Понятно?

— Чего-то не очень. Уже повесили, а я и не заметила.

— Ну что ж, это всегда можно повторить для ясности — приговор-то вот он! А теперь слушай внимательно. Суть дела такова. Скоро в столице появится один человек — смутьян и богохульник. Он — лжепророк и распространитель вредоносных учений, враг государства и царствующего дома. Разумеется, мы могли бы арестовать и судить его по закону, как обычного преступника, но боги незаслуженно даровали ему ораторское искусство и способность влиять на души людей. У него много сторонников, в том числе и здесь в столице. А кроме того, к нему легкомысленно благоволят некие высокие облечённые властью персоны. Но во имя интересов империи, этот человек должен быть умерщвлен. И смерть он должен принять от руки возмущённого его богохульными речами народа. И лучше всего, если это будет женщина. Из простых. Понятно?

— Ну…

— Понятно, я спрашиваю? — повысил голос Фронгарт.

— Ну, понятно.

— …Тогда всё пройдёт спокойно, без лишних волнений. А если народ заведётся и попрёт на его последователей — то и это будет неплохо. Впрочем, к тебе это не относится.

— То есть я этого уже не увижу?

Фронгарт ответил долгим тяжёлым взглядом.

— Я обещаю тебя отпустить, — наконец, выговорил он, — сразу после дела уедешь из Канора. Имя будет у тебя другое… И денег дадим.

"Как же, как же! И мешок золота в придачу!" — подумала Гембра, совершенно ясно прочитав мысли Фронгарта о твёрдом намерении прикончить её сразу же после выполнения задания. Недоговорённая часть общего плана была ей достаточно ясна — она убивает этого самого… его последователи разрывают её на кусочки, а затем вступает в дело возмущённая толпа, и оставшиеся в живых попадают в руки справедливого и беспристрастного правосудия. Или что-нибудь в этом роде… Неплохо придумано!

— Ну, как, не подведёшь нас, а? — противно улыбнулся Фронгарт. — Ясна задача?

— Куда уж яснее!

— Ну и отлично! Сейчас время ещё не настало. В нужный момент узнаешь все подробности