— Халат… Эко диво. Возьми лучше сапоги.

Он приподнял полы халата, показывая добрую кожу.

— Прикажи друзьям — пусть снимут… Не простые сапоги — скороходы…

Атаман не стал даже смотреть на них.

— Вытряхните его из халата, только так, чтобы кровью не испачкать.

Приказать-то было легко, а вот сделать… Через мгновение перед камнем уже стоял Гаврила

Загораживая атамана, навстречу ему шагнули двое — один с тяжелой секирой на мощной рукояти другой — с двуручным мечом.

— Эх, я бы вас… — с тоской сказал Гаврила.

— В другой раз, может ты нас, а уж в этот — мы тебя.

Обладатель меча обрушил удар на голову, а мгновением позже на него обрушилась секира.

Богатырь встретил удар не дрогнув.

Но каков это был удар!

Видя перед собой доспехи, разбойники вложили в удар всю силу, рассчитывая если не срубить богатыря, то хотя бы сбить его на землю, но картагино волшебство сослужило на этот раз добрую службу. Не причинив вреда человеку, меч и секира пронзили его и встретились с камнем. Веселый звон пролетел вдоль лесной дороги.

— Славный удар, — сказал Масленников, глядя на меч и секиру, торчавшие из его груди. — Но никак не лучше моего!

Разбойники стояли напротив него и в их круглых от удивления глазах уже теплился страх. Между ним и разбойниками был только один шаг и меч богатыря блестел как настоящий, но разбойники приклеенные к земле страхом даже не попытались увернуться. Больше всего на свете их сейчас занимали сведенные судорогой руки. Обездвиженные удивлением и болью разбойники застыли не в силах что-либо сделать, и чтобы заняться остальными он должен был покончить с теми, кто стоял перед ним.

— В глаза смотреть! — крикнул он, так, что эхо заходило под березовыми кронами. Он обращался к тем двоим, что стояли перед ним, но глаза всех тех, что стояли на дороге были прикованы к нему… Медленно, отлично понимая, что перепуганные разбойники никуда от него не денутся он четырьмя ударами крест на крест «разрубил» стоявших перед ним людей.

Выдержать этого не смог ни один не другой и оба без чувств повалились ему под ноги.

— Призрак! — в две глотки заорали оставшиеся. — Вурдалак!

— Ха-ха-ха-ха — плотоядно захохотал в ответ Гаврила — Напьюсь нынче кровушки!

И медленно, стараясь дать им время прийти в себя и сбежать, стал подступать к разбойникам. Одним прыжком атаман оказался рядом с помертвевшими от страха товарищами и тряхнул их за воротники, не дав страху спуститься до ног.

— Кого боитесь, трусы? Вот я вам сейчас покажу!

Он кулаками прошелся по лицам.

— Не его. Меня бояться нужно!

— Бежим, — крикнул один, отступив на несколько шагов. — Его же не убить!

— Ерунда! — отмахнулся атаман. — Если уж мы ему ничего сделать не можем, то уж он нам и подавно. Сейчас я его к Ящеру отправлю…

Он повел рукой, делая какой-то охранительный знак и тут, чувствуя в руке обманчивую тяжесть меча, Гаврила забылся и совершил ошибку. Вместо того, чтобы пугать разбойников он сделал выпад и мгновение спустя его меч по рукоять сидел в груди разбойника.

— Сам ступай к Ящеру. Там твое место….

Атаман ужасно ахнул, ухватился за грудь. Несколько мгновений они неподвижно стояли друг против друга — богатырь и насаженный на меч разбойник. Слабея ногами, но не потеряв твердости духа, он медленно опустился на дорогу, глядя как оружие не причиняя боли и не оставляя следа, движется в нем через грудь и шею. Когда бесплотный меч проходил через переносицу глаза разбойника сошлись к лезвию и отразились в полированной стали.

«Один хороший удар в лоб и он навсегда останется косым!» — подумал Гаврила. Но нанести удар было некому: Исин беззвучно дергался на веревке, Избор связан дурацким обещанием, а сам он — бесплотен.

Атаман сел в траву и с облегченной улыбкой счастливо вздохнул.

— Напугал, — честно признался он. — А ведь не напугать, а убить хотел?

Не дожидаясь богатырского ответа, он сказал оторопело стоявшим на одном месте разбойникам.

— Ну, что я вам говорил? Он же безвредный. Чего его бояться? А гонору, как у жука-притворяшки.

Он неожиданно ловко и легко подпрыгнул и рассек Масленникова саблей. Гаврила отбил, точнее попытался отбить удар, но сталь пронеслась через доспехи невесомая и бесплотная, как клочок тумана. Только что обездвиженные страхом разбойники на глазах Избора приходили в себя. Не разобравшись еще что тут такое творится они поняли главное — единственный обладатель меча, что стоял на пути к заветному халату был не опаснее дурного сна.

Словно цветы, попавшие под дождь, разбойники на их глазах поднялись, расправили плечи. Из согнутых страхом людей они превратились в хозяев большой дороги Сейчас они были даже, пожалуй, более опасны — они еще помнили свой страх и видели перед собой тех, кто был причиной его и свидетелем..

— А приятель его не такой же? — спросил один. Меч уже не ходил в его руке, а спокойно покачивался.

— А по мне хоть и так, только был бы халат настоящий… — отозвался товарищ.

Они осторожно пошли к Избору, поигрывая мечами. Желая хоть как-то задержать их, Гаврила бросился навстречу, но разбойники не обратили на него внимания. Размахивая оружием, они просто прошли сквозь него и стали с двух сторон обходить камень. Гаврила зло задышал. Он не сомневался, что Избор сдержит слово. Приближалось неотвратимое.

— Дерись! — голосом, полным безнадежности воззвал Гаврила — Дерись же!

— Не могу, — глухо сказал Избор — Слово!..

— Дурак! — горько выдохнул богатырь. — Какой же ты дурак!

— Сам знаю. Ничего выберемся.

Избор для виду взялся за ножи. Разбойники остановились и напомнили.

— Халат.

Воевода послушно развязал пояс с ножами, бросил вниз, к разбойничьим ногам. Видя такую покорность, разбойники опустили оружие. Следом за поясом туда же упал и халат. На голой груди Избора заблестела поддельная «Паучья лапка». Атаман молча показал на нее, а потом на халат. Не возражая, Избор подчинился и этому.

— Что в мешке?

— Второго халата там нет… — с сожалением сказал Избор. — Слушай… Раз халат забираете, так и сапоги берите… Чего это я как дурак в сапогах пойду?

Но разбойникам было не до сапог. Не обращая внимания ни на Гаврилу, ни на Избора, ни на все еще лежавших на земле товарищей они теребили халат. Атаман очнулся первым. Расклад был прежний трое против одного, но никакой пользы извлечь из этого уже было нельзя — путешественники были обобраны и не опасны. На всякий случай — не из надобности, а из простого любопытства он еще раз ударил Гаврилу мечом (тот даже не заметил), а потом посмотрел на Избора.

— Почему он еще живой? — притворно удивился атаман. — Если не можете убить одного, так зачем оставлять в живых остальных?

— А сапоги? — спросил Избор. — Там в каждом каблуке по жемчужине!

— Возьмем, возьмем, — сказал разбойник. — Только не сейчас, а чуть по позже

Он повернулся к товарищу и сообщил.

— А сапоги-то точно не плохие… Не люблю носить вещи с покойников, но что поделаешь? Придется привыкать…

— Кровью ведь испачкаю, — предупредил он их. Разбойники не ответили.

Избор понял, что пришло время выбирать между жизнью и интересом Руси и верностью слову. Через головы разбойников посмотрел на Гаврилу. Тот разжал окаменевшие губы.

— Русь важнее нас. Убей их. Пожалуйста… Чего тебе стоит?

Разбойники оглянулись на Гаврилу и собрались, было рассмеяться, когда Избор сказал.

— Хорошо. Конечно.

— Убьешь? — рассмеялись разбойники — Попробуй!

— Убить не убью, — серьезно сказал Избор, — но, извините, изуродую…

Разбойники рассердились.

— Добром слезай!

Они ухватили его за ноги, собираясь сдернуть воеводу с камня, если тот воспротивится, их не остановил даже облегченный смех призрачного богатыря. Мгновение их руки лежали на Изборовых лодыжках, но тот не стал дожидаться рывка, что смел бы его к ногам разбойников, а сам прыгнул вперед, через разбойничьи головы. Призывая в свидетели Богов, он крикнул.