— Это куда «поперек»? — полюбопытствовал хазарин. Избор махнул рукой направо от тропы.

— Туда, или туда… — рука его описала полукруг и показала налево.

— Поперек той дороги, что нас вела.

Ни слова не говоря, Исин сбросил мешок и полез на старую березу, что тянула соки из земли в десятке шагов от них. Уверенно ставя ноги в трещины в коре, он добрался до нижних ветвей, а там дело пошло.

— Вешаться полез, — предположил Избор. — Этот дождь он кого хочешь до ручки доведет…

— Нет, — не согласился Гаврила. — До верху доберется и головой вниз.

Избор смерил взглядом дерево, которое оседлал хазарин, оглядел грязный ручей, что жался к его корням и покачал головой.

— Нет. Он же плавать не умеет. А если б он утопиться захотел, тогда бы из реки бы не вылез.

Гаврила засмеялся.

— Нет, правда… Как мы-то с тобой не догадались?

— Стареем….

Исин задержался на дереве не долго. За листьями они не видели, что он там делал, но вскоре послышался деревянный скрип и сдавленное дыхание хазарина. Ему не терпелось поделиться увиденным, и он еще сидя на дереве крикнул:

— Направо надо!

— А что там?

— Я налево посмотрел — так там тучи до самого виднокрая… А справа — по самому краю голубую полоску видно. Небо!

С земли до голубого неба оказалось не так близко, как с верхушки дерева. Только через час облака стали реже, и сквозь них стало просвечивать долгожданная голубизна.

Дождь кончился резко, словно отсеченный ударом ножа. На одной стороне поляны он был, а другую сторону заливало солнце и горячий ветер, долетавший оттуда, шевелил дождевые струи перед путниками. Увидев конец пути, они, не сговариваясь, остановились. Зная, что в любую секунду они смогут прекратить дождь люди наслаждались этим ощущением.

— Ну, хватит! — сказал Гаврила. — Надо еще город найти….

Он перешел поляну и вломился в кусты. Теперь, когда сверху не капало, они впервые почувствовали себя мокрыми. Когда все кругом было мокрым, обижаться на это было бы глупостью, но теперь, когда с веток вместо капель падали зрелые ягоды мокрая одежда, что липла к телу, раздражала. Под ней все чесалось, словно все муравьи истомившегося под солнцем малинника залезли ему за пазуху. Первым не выдержал Избор.

— Все. Вышли!

Он сел на землю и стал срывать с себя одежду.

— Подсохнем, и в город….

Исин, оглядывая кусты, сказал:

— Знать бы куда занесло…

Избор уже стащил сапоги, и теперь жмурясь от удовольствия, шевелил белыми, как у утопленника пальцами.

— Кто бы спрашивал… Ты же впереди шел.

Исин уселся рядом и тоже снял сапоги.

— Вот именно. Я вперед шел, а не к городу. Найдешь его теперь….

— Найдем.

Гаврила лег на теплую землю, чувствуя, как уходит из тела усталость. Сухой жар прогревал отвыкшие за сутки от солнечного жара кости.

— Тропинки, дорожки… Нам бы хоть одну найти. Другим-то концом она наверняка в город упирается. А уж там…

Избор сунул руку в кучу мокрого тряпья, над которой дрожал воздух, вынул оттуда мешочек с деньгами.

— Коней купим… — сказал Гаврила.

— Купим, — подтвердил Избор. — Вот оно золото-то. Оно тебя и накормит и напоит, и спать уложит…

— Поедим…

Исин сглотнул. Его кадык дернулся, провожая в желудок несуществующий кусок мяса.

— Пива выпью….

— Один?

— Могу и один, если откажетесь…

— Ага…

К городу они вышли раньше, чем рассчитывали.

Гаврила оказался прав. Первая же попавшаяся под ноги дорога вывела их на вырубку. Там ошалелые от жары углежоги рассказали, как добраться до города.

Избор помнил города разных стран. В памяти остались и Царьград, и Булгар, и Пинск, и многое, многое другое. Города Империй поражали своей мощью — стенами, что были видны издалека, башнями, что подпирали небо, воротами, что могли выдержать любой натиск и тут же легко выпустить из города сотню всадников. И Булгар и Пинск также были городами не маленькими, но этот…

То, что они увидели, не было похоже не только на Царьград, но даже и на половину Пинска. Скорее всего, это было еще одно Фофаново, может быть только чуть побольше.

— Княжеский город? — на всякий случай спросил Исин.

— Ты еще спроси, как тут князя зовут, — проворчал Гаврила, измеряя взглядом высоту стен.

— А как?

Избор засмеялся.

— Это нам у тебя спрашивать нужно… Что ж ты ничего с ветки-то не разглядел?

— Да. Ты, между прочим, единственный, кто из нас этот город раньше видел.

Исин помолчал, а потом объяснил:

— Так это же как было — издалека, да еще с дерева…

— А у нас и этого не было.

Стены, ворота, стража около них — все тут было так же, как и в нормальном городе, только хуже: криво, косо, ветхо…

То ли князь здешний был свирепым воином и одно имя его защищало город от набегов неприятелей, то ли он был дураком, а может быть у него просто денег не было, что бы все тут устроить по-человечески, но даже на первый взгляд тут было что подправить. Ворота рассохлись, железные полосы, что скрепляли створки, насквозь выржавели и кое-где недоставало болтов.

Избор небрежно стукнул по створке ворот, проверяя их на прочность. Сверху посыпалась труха, словно внутри их еще вдобавок изъели мыши.

— Что стучишь? Нешто дверь? Проходи давай…

Страж, злой от жары и недоступного дождя, что бестолково поливал недалекий лес, ткнул его рукой в спину и воевода Пинского князя безропотно проглотив обиду, пошел вперед.

— Зачем тебе это? — спросил Гаврила, понимая, что неспроста Избор щупал ворота.

— Как думаешь, найдут нас остроголовые?

Не секунды не колеблясь, Гаврила кивнул.

— А то как же? А если не они, так песиголовцы. А уж если не те и не другие, так голубевские дружинники достанут… У нас доброхотов нынче множество. Вот волхвы, опять же…

Избор ногой поддел кучу пыли, и ветер понес ее вдоль улицы. Жухлая трава поклонилась вслед пыльному облаку.

— Значит, до ночи нужно будет уйти отсюда.

Гаврила покачал головой.

— Куда торопиться? Не думаю, что нас найдут так быстро.

— Все равно. Этим воротам и таран не нужен. Плевка достаточно…. Наведем беду на людей.

Гаврила с Исином легко поняли, что он имел ввиду. Если из-за них песиголовцы напали на Пинск, и сожгли Фофаново, то почему бы им все это не проделать еще раз с этим городишкой? Гаврила поглядел на заходящее солнце. Оно висело над крышами так низко, словно собиралось не дожидаясь песиголовцев поджечь город. Масленников тяжело вздохнул, прощаясь с ночлегом под крышей.

— Что ж… Раз так, то пошли деньги тратить.

Гаврила, шедший впереди свернул и ткнул рукой в первую попавшуюся дверь и приглашающе кивнул.

— Это не конюшня, — сказал Исин. Лестница перед ними круто спускалась вниз и там, словно ручей в озеро впадала в большой зал уставленный столами. Оттуда вместе с запахом разгоряченных тел выносились восхитительные ароматы только что приготовленной снеди.

— Странно… — сказал Гаврила. — Я по запаху шел. Ну, да ошибка не большая.

…Пряный запах шалфея обвивался вокруг тонкого запаха мясной подливки. Топленый жир, в котором плавали птичьи тушки и жареное мясо дразнили носы сидевших внизу людей, а все эти тонкие запахи сшивала грубая нить запаха горелого мяса, но над всем этим царил хлебный дух. Похоже, что его недавно достали из печи, и теперь все кругом пахло хлебом.

Узкие оконца не пропускали в зал много света, но там горело несколько факелов и этого света хотя и оказалось достаточно, что бы разглядеть простую обстановку корчмы, но недоставало что бы увидеть сидевших там людей.

За широкими длинными столами, на лавках, сработанных из половинок сосновых стволов сидело человек тридцать местных. С первого взгляда нелегко было понять кто тут кто.

Под низкими сводами стоял шум.

— Ни одного волхва, — сказал хазарин — Все простые люди.

— Наверняка с вечера гуляют, — заметил Избор. — Как начали, так никак остановиться не могут…