— Может зверь, какой? Хоть выпустим. Сердце ведь рвется.

— Ладно! — решил Гаврила. — Пошли, убьем там, кого можно.

Несколько минут они шли, молча, думая о том, что их ждет. Лес вокруг молчал, обрамляя тишиной далекий стон.

— Пенек, — неожиданно сказал Избор. — Где-то тут люди рядом.

Они обступили старый пенек, иссеченный дождями и изъеденный муравьями. Других людских следов рядом не было — ни битых горшков, ни затесов на деревьях.

— Разбойники, — проворчал Гаврила. — Пенек-то посреди леса. Откуда тут люди?

Он ошибся. Через десяток шагов они вышли к тропинке. Исин завертелся на одном месте не то, прислушиваясь, не то, принюхиваясь, и вновь нырнул в кусты. Звук стал явственнее.

— Туда — показал Гаврила. — Там воет. Верно и, правда, зверь в капкане.

Ковер из прошлогодних листьев скрадывал шаги и бесшумно, уже не переговариваясь, он прошли еще десятка два шагов, ожидая, что лес поредеет, и они выйдут на поляну.

Поляны не было, как не было ни капкана, ни зверя. Звук доносился от толстого дерева, вокруг которого топтался маленький человечек. Сейчас они могли видеть его спину.

— Эй! — сказал Гаврила. — Кто такой? Чего скулишь?

Человечек попытался оглянуться, но не смог. Смешно перебирая маленькими ножками, он обошел дерево, и выглянул из-за него. В его глазах не было испуга, а только злоба. Кляпа во рту у него не было, но он не произнес не слова.

— Чего звал-то? — спросил Гаврила.

Все понимали, что этого мелкого старикашку придется освободить, но хотелось обставить все так, что бы получить от этого наибольшее удовольствие. Старец закряхтел, в очередной раз, безуспешно пытаясь порвать веревку. Исин, настроившийся уже отпустить из капкана медвежонка или еще кого-нибудь, разочарованно ответил за старика.

— Что звал? Скучно, поди… Лес большой, народу мало… Поговорить не с кем.

— Нет. Я думаю, что ему отвязаться охота, — сказал Избор, у которого на сердце стало легче, когда он увидел старика.

— Отвязаться? Можно и отвязать. Выкуп бы только какой-нибудь… — по-хозяйски предложил Гаврила.

— Да что с него взять? — усмехнулся Исин — Бороды клок, да и только…

Старик зло сверкнул глазами, но, понимая свое положение, смолчал. Гаврила насторожился. Старик вел себя необычно. Он то ли боялся чего-то, то ли чего-то ждал.

— Погоди еще, — сказал Масленников. — Кабы он с тебя чего не взял. Не простой старичок-то. По глазам видно — сердитый.

Избор, не ждавший от привязанного неприятностей, миролюбиво спросил.

— Кто это тебя так, дедушка? Не разбойники?

Старик попробовал влезть наверх. Откинувшись назад, он прополз немного вверх. Лицо его исказилось от напряжения, но у него ничего не вышло.

Избор не спешил спрашивать. Не получив ответ на первый вопрос, стоило ли задавать второй?

Старик отдышался. Отвечать он, похоже, считал ниже своего достоинства.

— А может, ты сам привязался?

Старик скрипнул зубами и проскрипел.

— Развяжите…

Не сдвинувшись с места, Гаврила протянул задумчиво.

— Развяза-ать? С чего бы? Тебе что, плохо тут? Мы думали, медведь кого-то дерет, торопились, а тут, оказывается, и медведя-то нет…

— Развяжите!

— Да кого? Как тебя звать-то?

Старик почему-то успокоился. На глазах людей он загнал свой гнев в печенку и спокойно ответил.

— Меня зовут Картага.

— Ты кто?

Старик помолчал. Глаза его оценивающе пробежались по лицам. Думает, как соврать, понял Избор и снова ощутил беспокойство.

— Я в лесу живу, — неопределенно ответил бородач. — Никого не обижаю….

Гаврила поднял бровь. Как-то с трудом верилось в хорошего человека, что одиноко живет в лесу и которого по ошибке привязали к дереву. Стараясь разобраться, он переспросил.

— За что же тебя так, такого хорошего? Перепутали с кем-то что ли?

Старик потряс руками и миролюбиво попросил.

— Развяжите, а? Ну что вам стоит?

— На какого-то ты похож… — сказал Гаврила. — Припомнить бы только…

— Развяжите…

Старичок делался все более и более жалким. От его злости не осталось и следа. Теперь он просил, теперь он умалял, теперь он унижался. Решив, что раз не удалось освободить медвежонка, то нужно освободить хотя бы этого старика Исин разрезал веревки. Картага дернулся, и не удержавшись, упал за дерево. Теперь они не видели его, а только слышали вздохи и жалобы. Старик причитал что-то неразборчивое.

— Ну, где ты там?

Старик молчал.

— Вылезай!

Избор обошел вокруг, что бы помочь, но за деревом уже было пусто. Только над головой вертела шишку непонятно откуда взявшаяся белка. Старик исчез, пропал, растворился в воздухе. Воевода удивленно почесал затылок.

— Пропал…

Гаврила, встав рядом, провел рукой по смятой траве.

— И «спасибо» не сказал… А ведь мог бы, не треснул бы…

Исин потащил меч, но Гаврила остановил его.

— Незачем… Пойдем отсюда, пока и мы не пропали…

Вернувшись на дорогу, люди двинулись против солнца. Они шли молча, и когда Избор оборачивался то каждый раз натыкался на отсутствующий взгляд Гаврилы. Избор подумал, что им повезло, что солнце светит Гавриле в спину, и тому нет необходимости идти спиной вперед. В очередной раз оглянувшись, он увидел посветлевший и осмысленный взгляд.

— Вспомнил?

— Старичка-то?

Гаврила неопределенно покачал головой.

— Вспомнил, только не того.

Избор удивленно наклонил голову.

— Как это так?

Гаврила немного помялся, потом ответил.

— Слышал я, что был в этих местах такой колдун. Имени его никто не знал, а в народе его кликали Старичок с Ноготок, Борода с Локоток… Хоть и длинно, зато точно. Похож на старичка нашего.

— Похож, — согласился Исин. — А почему думаешь, что не он?

— Этот имя свое назвал…

— Ну и что?

— Тот свое имя открывал только тем, кого убить хотел. А мы живы…

Избор погладил швыряльные ножи.

— На нашу долю остроголовых хватит, да песиголовцев. Куда уж нам еще этого…

Тропинка вильнула влево, обходя кусты длинношипного боярышника, а потом почти тут же свернула вправо, сделав петлю. Дорога вела себя так, словно была живой. Ей не хотелось царапаться о колючки и обогнув кусты и почти сделав петлю вернулась к прежнему направлению. Люди, обойдя кусты, просто последовали ее примеру. Сразу за боярышником тропинка перебегала полянку, ныряя с другой стороны в заросли шиповника. Ветер беззаботно гонял по поляне запах созревающих ягод. Избор зажмурился на мгновение и вздохнул полной грудью…

— Во! — сказал озадачено Гаврила. Избор открыл глаза, но даже не полюбопытствовал, что там такое увидел его приятель. С его стороны вылезало точно такое же «Во» — рослый песиголовец при оружии и наглой улыбке на морде.

— Ух ты! — пробормотал Исин. Тут же за голосом последовал шелест. Хазарин обнажил меч. Избор, цепким взглядом удерживая подходившего песиголовца, сделал то же самое.

— Трое, — сказал негромко Гаврила. — Не много.

— На нас хватит, — непонятно сказал Исин. — Если кому мало я могу своего отдать.

Избор не сказал ничего. Он взглядом мерил ширину плеч своего противника. С каждым взглядом плечи казались все шире и шире. К тому же против всех песиголовских правил он носил кольчугу. Густые рыжие волосы на груди пробивались сквозь мелкие кольца, и оттого зверочеловек казался поросшим рыжим мхом. Зато там, где кольчуга не скрывала густых волос, они буйно выпирали из налитого звериной силой тела. Под шерстью, на длинных — длиннее человеческих — руках они шевелились, обозначая движение мускулов.

— Ну что делать будем? — неожиданно весело спросил Гаврила у песиголовцев. — Чего нужно-то?

— Бросай мешки и оружие! Мешки налево, оружие направо!

Теперь каждый из тех, кто топтал траву на полянке, понял, что без драки тут не обойдешься, но все они были воинами и понимали, что без положенного ритуала поединок много потеряет.

Эта поляна была не плохим местом для засады. Песиголовцы, если бы захотели, могли просто перестрелять их — против обычая они даже вооружены были человеческим оружием.