Его глумление мне порядком поднадоело. Я решительно вытащил из кармана ту самую вилку, которую прибрал, готовясь к махачу с белобрысым, и серьезно пообещал:

– Обижусь.

– Охолони, хлопец, едять тя мухи! – Нас разделяла барная стойка, однако Злобный предпочел еще отодвинуться, подальше. – Чо? Пошутковать нельзя? Я чо? Я ничо! Моя забота упредить: подумай! Коли поладим, имеешь риск заработать рог заместо коммунизма.

– На мокруху не согласен. Остальное – в зависимости от сумм и способов их перечисления.

– С перечислениями, едять их мухи, все пучком. Юксы на оперативку сольют чисто, охранка отдыхает. Чего-чего, а дурить охранку ОНИ умеют. Я кто? Я – посредник. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Сечешь фишку? Моя забота упрядить: есть у НИХ мокрушники для тех, которые впишутся в тему, а опосля сыграют отбой. Иль, хужее того, впишутся да стукнут в охранку. А коли ты правильный пацан, но на деле засыпешься, так придется те заглотить «ампулу забвения» и самому себе память стереть о последнем стандартмесяце жизни, согласен?

– На все, кроме мокрого.

– От заладил! Дилетанта, едять тя мухи, в душегубцы и попросишься, а не возьмут.

– Спасибо, утешил.

– Слухай еще условие: получишь задание, едять его мухи, переведут те аванец, и память о стрелке с НИМИ тю-тю, стирается добровольно.

– Как же я тогда запомню задание?

– Запомнишь, не боись. Нанотехнологии, едять их слепни, позволяют тереть, чо не надо, и оставлять, чо треба.

– Где гарантии, что...

– Чо?!. – перебив меня, Хакер лег мясистой грудью на стойку, типа, не замечает вилку в моем кулаке, по типу, ему на вилку уже плевать, приблизил свою глумливую рожу к моей озабоченной и заржал-захрюкал.  – Ха-хр-р-ха-харанти, ха-ха-р-р-антии ему! От чо удумал, фраер: ха-р-рантии! Пенсия – вот эт да! Вот эт ха-харантия, едять ее мухи-хи-хи... А заморочки с НИМИ – чисто на доверии. Рискуешь?

– И-и-э-Э-эх-х!.. – Я размахнулся и со всей дури дроболызнул трезубцем вилки по барной стойке. Вилку, понятно, сломал, стойку, ясен перец, поцарапал, а Злобного напугал так, что любо-дорого. Хакер уронил челюсть на грудь, глазенки сожмурил и так дернулся, что едва усидел на хозяйском месте. Ну а я, отшвырнув небрежно искалеченный столовый прибор, душевно так улыбнулся барыге и говорю:

– Кто не рискует, тот сам знаешь... – я ему подмигнул. – Злобный посредник, набулькай, не будь жмотом, бывшему игроку фужер шапмузика, ага? Набулькаешь? Ась?..

Наверное, мои ясны очи как-то по-особенному засверкали, иначе фиг объяснишь тот факт, что Хакер, мельком в них заглянув, спешно опустил лобастую башку, нервно провел пальцем по царапкам, оставленным вилкой, и, вздохнув, согласился:

– Налью, едять тебя...

Короче, визит в «Кабачок 13 стульев» помню отчетливо, вкус раритетного шампанского «Корнет» тоже помню, а дальше как в классической кинокомедии про джентльменов удачи – тут помню, тут не помню.

Помню, что на мой оперативный счет перевели штуку юксов. Помню, что перевод оформили якобы за консультации по теме: «Режим дня профессионального киберспортсмена – залог успехов и причина поражений». Кто конкретно перевел бабло – не помню, хоть режь меня. Как я очутился внутри капсулы, как и кто вмуровывал капсулу в недра средних размеров метеорита – тоже ни фига не помню. А свое задание – знаю назубок. И еще знаю, в котором зубе вместо пломбы спрятана «ампула забвения». И еще имею навык по выковыриванию вышеозначенной ампулы кончиком языка из дупла.

Капсула, в которую меня запихнул не помню кто, где и когда, смахивает на гроб для бегемота. В том смысле, что бегемоту в ней было бы тесно, а мне ничего, терпимо. Пока внутри гробика невесомость, покамест метеорит с начинкой дрейфует к нужной планете, я имею возможность в относительном комфорте помечтать об обещанном гонораре. Десять штук юксов – приличные башли, о них столь приятно мечтать, так здорово строить на них планы, эх!.. Эх, мечты-мечты! Ох, планы-планы! Эх, кабы все наши с вами планы, друзья мои мечтатели, да реализовывались, ох и клево бы мы все жили, правда?..

– Бз-з! Бз-з! Бз-з!.. – резанул по ушам тревожно-противный звуковой сигнал. Светящиеся стенки гробика покраснели, будто бы раскалились. Я чертыхнулся, поймал болтавшийся в невесомости шлем, сунул в него голову. Ошейник шлема моментально сросся с остальным бронепластовым облачением. Абзац, отныне скафандр моя вторая кожа и допскелет в придачу. Скафандром меня наделили хоть и не самым дорогостоящим, хоть и одноразового использования, но вполне приличным, с хай-файной присадкой климатконтроля, с фильтрами в синтезаторе воздуха и с молекулярным процессором класса «Б». Жаль только, все практически приданное вооружение демонтировано на фиг, однако, как говорится, кто платит, тот и пальцует.

– Бзиу-у! Бзи-и-у-у! Бз-з-и-и-у-у!... – Вынужденный слушать мерзкие звуки, я неожиданно вспомнил, как доставала меня по ночам в земной жизни противоугонная сигнализация припаркованных во дворе автомобилей.

– Бз-з-и-и-у-у! З-и-и-у-у! И-и-у-у! У-у-у-у!... – Противно слушать и малоприятно осознавать, что мерзопакостные звуки извещают о приближении к плотным слоям атмосферы. Сейчас начнутся перегрузки, которые я, впрочем, ни фига не почувствую, ибо внутренность капсулы уже заполняется пеной.

Похожая на мыльную пена потихонечку затвердевает, преображаясь в некое подобие губки, и я... Блин! Совсем запамятовал, что следует сгруппироваться и обхватить колени руками! Группируюсь, обхватываю... Черт! Слишком, черт, широко раскорячил ноги, между ними продолжает твердеть... Уже! Уже затвердела пористая, упругая субстанция, а ноги, блин, в раскорячку! Неудобно, черт!.. Перед глазами мрак, и лишь на стекле... Тьфу! Конечно же, забрало шлема и вовсе не из стекла! Оно сделано из того же бронепласта, только кристально прозрачного. В уголке, правом верхнем, прозрачки забрала возникли светящиеся цифири – пошел обратный отсчет времени, оставшегося до удара об планетарную твердь. Пляшут минуты, секунды беснуются. В моей памяти всплывает – неизвестно кем заложенная – информация о местности, куда суждено грохнуться метеориту с начинкой. Метеориту со мною внутри предстоит дроболызнуться о камни!.. Умом понимаю – все должно быть о’кей, однако по спине побежали мурашки и сердце стук-стук-стукается часто-часто о грудную клетку, как будто просится на свободу...

– Желаете инъекцию успокоительного? – поинтересовался приятный такой женский голос. Этакий мягко-настойчивый голосок опытной медсестры со стажем.

– На фиг! – отвечаю грубо.

– Вы взволнованы.

– Это пройдет. Ерунда.

Примерно минуту в ушах тишина, а в груди, стыдно признаться, уже не стук-стук-стук, а та-та-та, пулеметная очередь. И воображаемые мурашки, сволочи, шевелятся уже в волосах.

– Извините, но ваше психическое состояние продолжает ухудшаться, – с сострадательной интонацией сообщает голосок сестры милосердия.

– Приказываю сменить тембр и стиль речевых сообщений, – огрызаюсь я, закрывая глаза. Наблюдать за танцем цифирей на прозрачке забрала нет больше сил. Страшно, блин...

– Уточните приказ, – просит среднего рода голос, лишенный всяческих живых интонаций. Такими голосами в земном кино 70-х разговаривали ЭВМ.

– Желаю «зеркало»! – уточняю и слышу в ответ себя, любимого, то бишь свой собственный родной баритон, и далее как будто общаюсь вслух с пресловутым «внутренним голосом».

– Жаба, блин! Тебя колбасит, в натуре! Давай укольчик, а? Фигли б тебе не ширнуться-то, а? Больно не будет, отвечаю.

– На фиг, – упорствую я.

– Дурак, чего ты стремаешься, а? Действие антистрессовой инъекции закончится сразу же, как встанешь на ноги!

– Серьезно?

– Ну!

– А ломки после не будет?

– Ни фига! Отвечаю.

– Тогда давай ширяй.

Кольнуло в запястье и... реально полегчало! Открываю глаза, смотрю на свистопляску цифирей – и все мне по фигу!

– Спасибо, скафандр!

– Кушайте на здоровье.

Приземлился я... то есть припланетился здоровски! Будучи под кайфом, я воспринимал припланечивание, как клевый суператтракцион. Обалденный, доложу я вам, аттракциончик: ряд цифирей на забрале шлема стремительно укорачивается, все и вся завибрировало и – трах! – тибидох! – тибидох! – тах! – тах! – метеорит с капсулой внутри врезается в твердь (трах!), раскалывается, будто орех (тибидох!), осколки разлетаются (тибидох!), субстанция внутри капсулы становится вязкой, точно смола, а сама капсула (тах!) отскакивает от поверхности, словно мячик. И меня болтануло в вязкой среде, и (тах!) капсула-мячик упала на осколки метеорита и распалась на тысячи гранул, а я остался барахтаться в распухшей, пузырящейся массе. Масса надо мной, пузырясь, испаряется гораздо быстрее, чем подо мной. Но вот я уже лежу на камнях. Лежать на них неудобно, черт побери, и я встаю. Осматриваюсь.